Жители КНДР не просыпались с мыслью «Смерть Америке!» или «Да здравствует корейский рай для крестьян и рабочих», — рассказал Форд.
В 2014 году 18-летний студент из Великобритании Алессандро Форд провел несколько месяцев — с августа по декабрь — в Пхеньянском университете имени Ким Ир Сена. Он, вероятно, стал первым студентом из стран Запада, что получал высшее образование в северо-корейском учебном заведении. В интервью DW Алессандро рассказал про свою студенческую жизнь в Пхеньяне, об отношениях с людьми и постоянный надзор. А еще, о своих впечатлениях от Северной Кореи.
DW: Почему ты решил поехать на учебу в Корею?
Алессандро Форд: В 2011 году мой отец, эксперт по КНДР, взял меня с собой в командировку в эту страну. Для него это был деловой визит, а для меня — целое приключение. Хотя, честно говоря, поездка показалась мне довольно скучной и неинтересной через длительные встречи и утомительные поездки автомобилем. Но сама страна поразила меня своей экзотичностью, неизвестностью и непохожестью с другими странами.
Через два года я задумался над тем, где провести академический отпуск (промежуточный год между поступлением в ВУЗ или между курсами ВУЗОВ — Ред.) Я не смог выбрать страну и отец, которому уже врывался терпение, сказал: «Если ты не решишь, куда ехать, отправлю тебя к Северной Корее». Это была шутка, но я серьезно спросил его, смог бы он организовать такую поездку. Отец удивился, но пообещал узнать. Так начались самые незабываемые месяцы моей жизни.
Трудно ли было осуществить этот переезд?
Власти КНДР несколько месяцев колебалась с решением, и, в конце концов, разрешила приехать. Единственным условием стало знание корейского языка на базовом уровне. Северо-корейская сторона стремилась посодействовать созданию студенческого обмена с европейскими ВУЗАМИ, в том числе и с Кембриджским университетом. Нужен был первый студент, а британский парень, уже знакомый с Северной Кореей, прекрасно подходил на эту роль.
На пикнике с однокурсниками
Расскажи о студенческой жизни в Северной Корее. Что для тебя было необычным и новым?
Оно разительно отличается от студенческой жизни в моей стране; сама культура была другой, люди вели себя по-другому и даже сама атмосфера была другой. Хотя, с другой стороны, быстро привыкаешь. Вместе с другими студентами мы играли в футбол, баскетбол, карты, пили пиво, смотрели фильмы. Жители Северной Кореи — трудоголики по натуре, поэтому сравняться с ними в нагрузках, которые они берут на себя во время учебы или занятий спортом, — почти невозможная вещь.
Настолько сильным был культурный шок, который ты пережил?
Наиболее сложным для меня было то, что северные корейцы ничего не делают в одиночку: моются, едят, занимаются спортом, посещают сауну — всегда вместе с кем-нибудь. Мне не хватало возможности побыть самому.
Проявления политической культуры также удивили: каждое утро студенты кланяются перед скульптурой «Великого Вождя» Ким Ир Сена, чье изображение висит во всех комнатах. Порозвішані также изображения других северо-корейских вождей. Каждое утро общежитие мимо проезжала машина с громкоговорителем, откуда доносились песни, прославляли социализм.
Как ты поддерживал связь с семьей в Европе?
Я не имел доступа к интернету, так же как и другие. Родным я звонил с мобильного. Звонить можно было сколько угодно, но я звонил раз в неделю из соображений экономии (стоимость минуты разговора из Пхеньяна — 2,2 доллара США — Ред.), а не через ограничения. Но если бы я захотел, то мог бы звонить хоть каждый день.
Какой тебе увиделась ежедневная жизнь в Северной Корее?
За ним я довольно часто наблюдал по дороге на учебу или во время прогулок Пхеньяном. Малые дети-школьники, идущие в школу, уставшие на вид мужчины, идущие на работу. Признаю, что повседневная жизнь не поразило меня хоть как-то, разве что тем, что оно было таким банальным. Но мне нравилось смотреть на что-то другое, чем на военных, маршируют, и на расписанные в деталях экскурсии. Однако чего-то особенного я не увидел.
Вместе с другими студентами-иностранцами мы отправлялись в поездки за город на экскурсию. Такие поездки — всегда хорошая возможность посмотреть на загородную жизнь. А жизнь за городом было значительно более нищим в сравнении с более-менее цивилизованной и обеспеченной столицей. Дороги и здания были в плачевном состоянии. Каких признаков голода я не увидел, но, конечно, это не означает, что его там не было.
Как ты смог бы описать общение со своими северокорейскими одногруппниками и ровесниками?
Людей, которых я встречал можно разделить на две очень отличные друг от друга категории: одни, кому ужасно хочется узнать больше, и те, кому вообще безразлично к жизни за пределами Северной Кореи. Но большинство можно отнести к первой категории, потому что они хотели узнать как можно больше о жизни за пределами страны, о жизни в Европе и Великобритании.
Вторая категория составляла меньшинство; попадались люди, которые были очень вежливыми, но их просто не интересовало жизнь заграницей. Они были счастливы в своем мире и не имели никакого желания подумать о том, как живут за пределами КНДР — неважно, что это близоруко и напоминает жизнь улитки в ракушки.
Форд: «Мы играли в футбол, баскетбол, карты, пили пиво, смотрели фильмы»
Ты когда-нибудь разговаривал о политике и были какие-то табу или темы, на которые строго запрещалось общаться?
Мы никогда не обсуждали политику, особенно то, какая политическая теория лучше, но мы действительно говорили о международных отношениях, например, как Китай поддерживает КНДР, в то время как Соединенные Штаты поддерживают Южную Корею. А вообще, мы старались на протяжении всего времени почти не касаться политики.
Помню, однажды северокорейский студент показывал мне отдел для студентов-иностранцев в общежитии. Он указал на две стиральные машины и объяснил, что мы можем пользоваться только одной из них, потому что вторая принадлежит китайским студентам, которые приобрели ее для себя. Я сказал в шутку, что думал, будто здесь «социалистический рай» и не надеялся проникновения в него «иностранцев-дьяволов» с их капиталистическими нравами. «Как могут китайские студенты иметь «собственную» стиральную машину? Это же отравляет чистоту корейского социализма», — сказал я. Студент сразу умолк и предостерег: «Прекрати шутить о социализме».
Северную Корею часто называют «царством термитов». Так ли это и сегодня? Что знают твои сверстники и одногруппники о жизни заграницей?
Сейчас в КНДР происходят разительные культурные изменения. Через границу проникают китайская и южнокорейская музыка, фильмы, телешоу. Несколько моих северокорейских друзей имели китайские ноутбуки с китайскими же компьютерными играми, в которые они могли играть часами.
Кое-кто из студентов время от времени слушает китайскую музыку, а китайские фильмы можно было приобрести в киосках на улицах. Кроме того, в большинстве киосков и магазинов можно найти русские фильмы с субтитрами на корейском, так же как и русскую музыку. Про элиту Пхеньяна говорят, что она просматривает нелегальные южнокорейские телевизионные шоу и фильмы.
Преподаватели пытались демонстративно показать свой недостаток знаний о жизни за границей; один профессор потратил пять минут на то, чтобы объяснить мне, что такое банан, хоть он и сомневался, что я когда-либо видел за всю мою жизнь.
Ты имеешь друзей там, с которыми до сих пор поддерживаешь связь, или, на твой взгляд, это невозможно при таких обстоятельствах?
Я имею таких друзей и надеюсь когда-нибудь увидеть их снова. Они видели меня так же, как я видел их — как индивидуумов, которые очень отличались от меня, хоть и имели те же основные достоинства и взгляды, те самые основополагающие мечты и страхи, те же основные эмоции, что Вы или я.
Они не просыпались с мнением «Смерть Америке!» или «Пусть живет корейский рай для крестьян и рабочих», так же как и мы не просыпаемся с мыслью «Надо заработать больше денег, чтобы обеспечить наш капиталистический образ жизни», или «Даешь еще больше капитализма!» Мы не были выражением капитализма или социализма, Запада или Востока, мы были просто студентами, которые учились в том же самом университете, и жили той же жизнью. А это привело к настоящей и проверенной дружбы.